В. СУМИН «ВАРОНЫЕ ЯЙЦА»
О Жизни шахтеров
Поначалу мне Герасимов-младший нравился больше, –красавец, «Москвича» имеет, собеседник вроде бы умный. Но он ни в какую не шел на дружбу, вот и пришлось мне, поневоле, сблизиться со старшим Герасимовым Володей. Этот красавцем не был, жена у него – змея лютая, оттого, наверное, что бесплодная была. Но я ведь не с женой его общаться намерен. Подружился я со старшим Герасимовым. С ним мы работали в одном управлении – Новокузнецком шахтостроительном (позже – шахтопроходческом), коллеги, словом. К тому же мы жили на Антоновской площадке, а на работу ездили в Абашево. Два автобусных из конца в конец маршрута (7-й и 5-й), 45 минут как минимум. Это для москвичей привычно, но для Новокузнецка, даже не областного центра, – неудобство и жизни сокращение. Хотя, как сказать: Новокузнецк и по населению и по значению крупнее областного центра Кемерово.
Я – новоиспеченный начальник участка вентиляции и техники безопасности (ВТБ), Володя командовал кабинетом наглядной агитации и техники безопасности. Тут, как в самом большом «кабинете», часто устраивались торжества на уровне управления. Естественно, подчинённых у Герасимова не было, а подо мной ходил инженер по технике безопасности Павлов Иван Иванович, пренеприятнейший товарищ, с которым я общался в силу необходимости. Однако же часто выпивали вместе: кабинет-то на двоих один, да и спирт в его сейфе постоянно имелся в наличии. Кроме Павлова в моём подчинении было с десяток женщин в должности мастеров пылевентиляционной службы, они же десятники ПВС. С этой должности и я начинал, трудоустроившись в НШСУ в 1967 году. Почему-то и мастера–взрывники мне подчинялись. Надо же кому-то было на них допуски оформлять в «первом доме».
Интересный разговор состоялся у меня в кабинете симпатичного следака:
– А вы знаете, что ваш взрывник Нуштаев судим?
– С него судимость снята.
А я даже о судимости Нуштаева не знал. Наглость – второе счастье.
В институте не мог я терпеть предмет «Рудничная аэрология», с горем пополам сдал экзамен в числе последних перед дипломированием, а вот поди ж ты – работать пришлось на нелюбимой стезе! В сущности, и попал я на эту должность случайно: за время не такой уж продолжительной работы в управлении ушел в Осинники Главным инженером Рождественский Гавриил Николаевич, сменивший его Пётр Гаврилович Алёхин уехал в Подмосковный угольный бассейн на аналогичную должность. Вроде и много было у нас толковых инженеров, только не было у них необходимого стажа работы в сверхкатегорийных по газу шахтах. Не было бы счастья…
Начальник нашего управления (НШПУ) Маркин Николай Иванович был по-своему уникальный руководитель. На эту должность его перевели из райкома партии, где он был вторым или даже первым секретарём. Позже его опять звали на партийную работу – не пошел. Здесь он сам себе хозяин успешно работающего коллектива в 600 человек. Казню и милую по своему усмотрению. Впрочем, Маркин никогда никого не казнил, зато миловал щедро. Моего друга и собутыльника Дементьева Виктора Федоровича по кликухе Милок выгнали за пьянку. Походил-походил Витька по ближайшим шахтам, нигде горным мастером его не берут, а проходчиком он и сам не желает. Идёт он к Николаю Ивановичу с покаянием, в которое вряд ли уверовал и сам кающийся. Маркин взял его опять, только Дементьев и не думал «завязывать», но его уже терпели по милости Николая Ивановича.
Маркин с супругой жил в Старом Кузнецке. Детей у них не было. Может поэтому никто не осуждал его связь с нашей бухгалтершей, пышнотелой женщиной, носившей платья с глубоким декольте. Она неоднократно ловила нас в кабинете главбуха за выпивкой в рабочее время, но ни разу не закладывала нас Маркину. Возможно, любовникам при встречах было не интересно обсуждать грехи членов коллектива управления. А может и знал Николай Иванович, только как сугубо русский человек прощал национальное пристрастие к питию. Он неоднократно устраивал «корпоративы» в кабинете Володи Герасимова. А однажды, по случаю 25-летия Управления, юбилей был шикарно отмечен всеми в ресторане Абашево. Все работники управления были приглашены с женами (мужьями), для живущих на Антоновской площадке представлялся автобус с доставка туда и обратно. Деньги на ресторан изыскали из фонда заработной платы: Выписали липовые наряды, доверенные бригадиры подписали его.
Краткое слово Начальника, который вскоре и оставил нас сиротами за богатыми столами. Продолжение было весёлым, почти семейным, за ломившимися от изобилия столиками.
В этот абашевский ресторан мы часто ходили обедать. Дневные цены на блюда там были со значительной скидкой, а вкус их на порядок выше, чем в столовой. Вот мы 4 – 6 человек, в том числе Начальник и Главный инженер, часто обедали в ресторане. Неудобно было нам с Герасимовым садиться за отдельный столик, коль высокое начальство оказывало честь. Володя Герасимов под предлогом купить пачку сигарет отлучался в буфет, где официантке заказывал пару стаканов томатного сока, смешанного пополам с водкой. Не поморщившись, выпиваем «сок», заедаем отбивной котлетой с картофелем фри, – недурственно!
Обед предварялся или продолжался выпивкой в кабинете. Тут уж моим компаньеном чаще других бывал Демьян Федорович, наш главбух. В 30 метрах от нашей конторы на автобусной остановке был киоск с горячими беляшами. Захватишь их, бывало, к бутылочке и звонишь главбуху по «неотложному делу». А то и он позвонит с таким же кодом.
– Подержи дверь, я разолью…
И бывало так, что в этот момент бухгалтерша рванёт дверь так, что я, не выпуская дверной ручки, сам вылетал в коридор. То ли дело в моём кабинете: никто не потревожит. Отдыхает душой Демьян Федорович, вечно щелкает кедровые орешки… Один глаз у него сильно косил, но если не замечать этого, он душевный и простецкий человек был. А вот безбоязненно отрывались мы с ним в дни, когда ездили в Дом Политпросвещения, – мы оба вели кружки политпросвещения, ну и периодически нас тоже просвещали. В городе едва ли не в каждом магазине продавали вино на разлив, не ахти какого качества, но и мы не были гурманами.
Иногда Герасимов созванивался с продавщицами из соседнего гастронома, и шли мы обедать к ним в подсобку. Там уже дымилась свежесваренная картошечка плюс солёные огурчики, капустка или селёдочка. С нашей стороны полагалась бутылочка. Нам, женатикам, в компании девушек было блаженно, а девушкам уютно, и даже более чем…
Была у Н. И. Маркина неодолимая страсть – делать Героев Социалистического труда в родном управлении. Четверо их было; мне довелось видеть их портреты в Кемерово на областной Доске Почета. А были и кавалеры ордена Ленина, Шахтёрской Славы трёх степеней, Знака Почета, Дружбы Народов…
Как рождались орденоносцы, как шахтёрские рекорды ставились, расскажу в приложении к этому рассказу, иначе я не доберусь до сути рассказа.
Как у всякой уважающей себя организации был у нас освобождённый парторг с окладом побольше моего (мой-250 руб.) У начальника управления оклад 320. У парторга, стало быть, где-то посерёдке. При парторге была секретарь-машинистка, она же комсомольский Секретарь Надя. Настолько она была всегда занята, что любую бумажку я шел просить напечатать секретаря-машинистку Маркина. Зато Надя-комсомолка в любой момент всегда была готова составить компанию. Была она неопрятной, не по годам рыхлая. Володя клялся, что не стал бы, даже по великой просьбе её…
Наверное, в строительстве всех шахт «Южкузбассугля» участвовало наше управление. И чем дальше, тем крупнее были масштабы строительства. Началась эпопея строительства уникальной шахты «Распадская»: в СССР и Западной Европе таких шахт не было! Проектная суточная добыча 25 тыс. тонн была пересмотрена на 30 тыс. тонн. Три рабочих горизонта аккумулируют уголь на самом глубоком горизонте, оттуда по наклонным стволам уголь выдаётся на поверхность в накопительные бункера. Ленточные конвейера в 2–3 километра, иностранное оборудование по нашенским проектам, –всё, включая эскалатор от перрона до бытового комбината, новейшее, невиданное. Уникальные пласты, мощностью 3,5 м с идеальной кровлей и почвой высококачественного угля стоило затрат на показательную шахту СССР. Там своё шахтостоительное управление было – Ольжерасское, только ему не под силу было вести все работы, в частности проходку стволов. Может, вершиной моей специальности шахтного проходчика стала специализация стволовик. Не освоил я погрузчик, полок перед взрывом не могу «разогнать», туда только звеньевой допускался, но ведь год по пятому разряду проработал, 300 метров ствола было пройдено с моим участием.
Пуск второй очереди шахты «Распадская». Понаехали проходчики со всего Кузбасса, а уж сколько администраторов-кураторов-наблюдаторов! Штаб имеют. Днём они в шахту спускаются, «чих-пых» нагоняют, в остальное время «бдят». У раскладушек телефоны. Николай Иванович Маркин тоже в персональной времянке. Ну а мы, в белых касках, в шахте по штольням и прочим выработкам куем круглосуточно работы по пуску второй очереди… И я, сбоку припёка, вторую очередь сдаю! – моюсь и переодеваюсь в офицерской мойке, белое нательное бельё, которое ежедневно стирают, моюсь туалетным мылом и вытираюсь махровым полотенцем, ковры под ногами и два холодильника с минералкой. От меня и прочих погонял мало что зависит, – работу делают проходчики, которые предчувствуют весомость пусковых премий.
Как-то наш мастер в ночную смену жалуется мне, что электровоз ему не дают. У нас, прикомандированных, ничего своего нет, по любому поводу идём со слёзной просьбой к шахтовому начальству: дай то, дай это. А ведь у них тоже план – уголь давать надо.
И случилось так, что я встретил начальника ВШТ (внутришахтного транспорта). Что он делал под землёй в ночную смену? Видать, их тоже трясут перед пуском второй очереди.
– Срочно нужен электровоз, дай на час.
Не внушил я ему доверия, – зелёный еще, хоть и в белой каске. Отказал. К тому же начальственным тоном. Не стал я скандалить, пошел к ближайшему телефону (этакая массивная трубка во взрывоискробезопасном исполнении) и позвонил Маркину, который тоже в эту ночь дежурил в Штабе возле раскладушки. Немногословно пожаловался.
Не более пяти минут прошло. Подбегает ко мне начальник ВШТ шахты.
– Ну, я послал электровоз в твой забой. Только зачем ты так сразу звонишь, жалуешься?
– Пошел вон, говнюк!
А ведь говнюк лет на двадцать меня старше. И предыдущий разговор ему обойдётся, как минимум, лишением премии.
Мне-то попасть в командировку на «Распадскую» – раз плюнуть. Особенно когда делаешь и согласовываешь «План ликвидации аварий». Этот почти самый внушительный документ я делаю раз в полгода для всех шахт, где мы ведём работы. Более волокитный только Акт о «нулевом» случае. В 14 экземплярах. Рассылается затем по всем вышестоящим инстанциям. Нелегко это – списать человека! А у нас в стране только в угольной промышленности было более 700 в год. В нашем управлении лишь 1 – 2 в год.
Как-то пожаловался я Прибыткову, главному инженеру, что командировка кончилась, пришлось уезжать, а я не успел всё в Междуреченске сделать, надо продлить командировку.
– Я продлю тебе командировку задним числом. Впредь не приезжай, пока не сделаешь все дела.
Храбрый был молодой Главный инженер Виталий Прибытков! Он лишь недавно был назначен на эту должность, сменив ушедшего в трест тоже главным инженером Коппу. Этот эстонец был далеко не человеколюбец. Но так повелось, что тресту поставляли кадры именно инженеры нашего управления, воспитанники Николая Ивановича Маркина. Вот из треста в Москву главный инженер Юрий Сибирский улетел, его место занял Коппа. Неоднократно я читал умные статьи Ю. Сибирского в журнале «Шахтное строительство», благо кабинет Володи Герасимова был рядом, а туда эти журналы приходили. Вообще-то моим любимым журналом в его кабинете был «Глюкауф», русскоязычный перевод немецкого журнала. «Счастливо наверх» – так или «Счастливо на-гора!» в нашей интерпретации. Масса достоверных данных не только угольной, но горнопромышленной деятельности всего мира. Сдох перевод журнала, да и горняки нашей страны близки к этому. Нерентабельными стали для нашей страны горнодобывающая отрасль и горные инженеры. А яхты Абрамовича рентабельны?
Командированным платили 1 руб. 80 коп. суточных (3.50 на Северах), дорожных и того меньше: на электричке билет Новокузнецк – Междуреченск стоит 66 копеек. Однако в командировку мы ездили охотно.
Володе Герасимову вырваться в Междуреченск было сложнее, но он умудрялся слинять от жены, глотнуть свободы.
Случилось нам быть вместе в командировке в Междуреченске. Жили в общежитии в одной комнате. И выпало нам однажды стол накрывать. Купили колбасы, какие-то консервы и черемши (благо сезон был!) и яиц на свою голову. В магазине продавались они редко, потому и покупали при случае по несколько десятков. Не мудрствуя лукаво закусывали сырыми, однако на сей раз Герасимов решил их сварить. Всмятку, «в мешочках». И способ приготовления Володя предложил такой, о котором я отродясь не слышал: под краном с горячей водой. Утверждал, что дома постоянно так готовит.
Комната в нашем общежитии была сверхблагоустроенная: туалет, а в нём умывальник с холодной и горячей водой. Горячая вода натурально кипяток – как тут другу не поверить.
Положил Володя десяток яиц под струю. Сами в комнате занимаемся, на раковину ноль внимания. По Володиным расчетам первая партия яиц должна быть готова через 5 или 10 минут. Но случилось непредвиденное: одно яичко плотно закупорило отверстие раковины, кипяток стал переливаться через край раковины, а поскольку в туалете был порожек, то вода в комнату не поступала, а нашла себе выход в нижние этажи.
Мы хватились, когда пар в комнате появился. Не так просто было дотянуться до крана горячей воды, чтобы перекрыть его – на полу стояла лужа кипятка, глубиной пять сантиметров. А еще нам предстояло вычерпать её каким-то образом.
Раздался стук в дверь. Это жильцы первого этажа прибежали бить тревогу. А наша комната на четвёртом этаже. Не замедлила появиться и комендантша… Потоки извинений с нашей стороны и великодушное прощение затопленных жильцов трёх этажей. С кем не бывает? А ведь случись это не в общежитии, так легко нам бы не отделаться.
Потом было застолье и нескучные разговоры.
Сергею Дмитриевичу Нагорнову еще нет и сорока, он Герой Соцтруда, прославленный бригадир проходчиков вертикальных выработок (шахтные стволы), хотя не чужд как специалист по проходке наклонных и горизонтальных выработок. «Профессор в горном деле» как называл его Н. И. Маркин. Он хозяин и томада стола, который мы с Герасимовым накрывали.
Много лет спустя я увидел Сергея по центральному телевидению, нисколько не изменившегося, где он благодарил Тулеева за губернаторскую добавку к пенсии. При личной встрече Герой Соцтруда пожаловался губернатору, что его пенсия равна пенсии его жены. Коммунист коммунисту всегда поможет.
Тогда за столом был еще один Герой Соцтруда Николай Сизых. Этот постарше Нагорнова, ему даже довелось в Великой Отечественной повоевать. Разведчиком был, приёмы рукопашного боя на всю жизнь усвоил. А его старший брат тоже Герой соцтруда, работает на шахте «Юбилейной». Я же близко знаком с младшим из братьев Сизых Серёжей, пока не Героем. Может им он и не станет – уж больно скромный да тихий. Впрочем, член партии. А может это потребовалось, чтобы попасть в бригаду старшего брата, где заработки были выше некуда?
Красовался за столом здоровяк и симпатяга Федор Фомич Губкин, начальник участка, работавшего на шахте «Распадская». Не мог он лаяться с подчиненными, его даже с должности хотели убрать, заменив моей особой. Слава Богу, что-то не срослось. Я бы лучше его не сработал, а вот дружба наша оборвалась бы. Дал я ему переписать плёнку В. Высоцкого, Федя был в восторге. Конец 60-х апофеоз российского барда. С Губкиным мы выпивали часто, он умилительно рассказывал о сыне, повторяя его детские слова: чевряк. Сын Юрка, поди, жив, а вот Федора Фомича нет давным-давно.
Володя Герасимов веселил компанию анекдотами, а еще он заядлый рыбак и его рыбацкие истории порой забавнее анекдотов.
Миша Мирошник за столом, звеньевой. У проходчиков вертикальных выработок (стволовиков) нет шестого разряда, самый высокий пятый. Зато у бригадира и звеньевых 7-й разряд. Почувствуйте разницу… Однако я не обижаюсь, что проработал стволовиком полгода по 4-му и столько же по 5-му разряду.
С Мирошником у меня были чудесные отношения, благо жили мы рядом. Ни разу не видел я его жены, двух любимых его дочерей, зато в гараже его удостоился чести… И на «Москвиче» его неоднократно из Междуреченска в Новокузнецк был доставлен. Он очень смело заявлял: «За рулём никогда не усну». Вот и спали мы, пассажиры, после ночной смены, когда он вёз нас из Междуреченска до Новокузнецка по дороге с 79-ю поворотами.
Работала газомерщицей его сестра, разительно не похожая на красавца Мишу, потому и не была замужем. В сорок пять лет, как и положено женщинам, работающим под землёй, она ушла на пенсию. Рассчиталась, и тут же замуж вышла. Невозвратные времена советские!
Вспоминаются выпивки в холостяцких общагах Междуреченска, на берегу Усы или Томи, в пивном баре, где к графину пива подавали крупную и очень жирную ставриду. То же «Жигулёвское» местного производства здесь было на порядок лучше новокузнецкого. Говорят, в Осинниках еще лучше. Чистая вода или добросовестность пивоваров?
Шахтёрские годы, пора радужных надежд и светлых ожиданий, пора безоглядной траты молодых сил и здоровья!..
П Р И Л О ЖЕ Н И Е.
КАК ДЕЛАЛИСЬ ШАХТЁРСКИЕ РЕКОРДЫ.
С Мишей Мирошником работать было одно удовольствие: у него всегда всё получалось, сменное задание его звено всегда выполняло. Кроме сноровки и умения выручала звеньевого и его необыкновенная сила. А вот другой звеньевой Миша Полосухин, худенький и маленький ростом, силой похвалиться не мог, зато работал мастерски! Как лихо управлялся он с породопогрузочной машиной! В тесном забое к этому мастодонту на гусеничном ходу подойти страшно – того и гляди придавит к борту выработки! Или манипулятор для бурения забоя: за одним молотком не уследишь, а тут три… Грохот перфораторов, свист сжатого воздуха, туман от орошения, - ничего не видно и не слышно… Полосухин со всем этим справлялся играючи.
Работали мы на реконструкции шахты «Большевик», тогда я горным мастером был. Захожу в забой, где Миша Полосухин со своим звеном работал. Сидят все, «тормозки» на затяжку разложили, к одной фляжке, что по кругу ходит, прикладываются.
Вообще-то в шахте не пьют. И не курят, ведь знают, что это смертельно опасно. Но стволовики последний пункт не ахти как бдят. Метан поднимается верх, скопления его в забое просто быть не может, надзор внезапно появиться никак не может, ну и нарушают. Звеньевой Венка Устинов в пылу откровенности как-то поведал мне, горному мастеру, как и в какое время он пару затяжек делает. Это когда мы рекорд проходки наклонного ствола делали (375 метров в месяц). После отпалки забой еще не успевает проветриться, проходчики уже бегут на рабочие места, в дыму запах сигареты не унюхать, вот в этот момент… Но ведь при отпалке возможен выброс метана! Нашел же время, дурак! Покоробила меня откровенность Венки.
Заядлые курильщики не могут 6 или 8 часов обойтись без курева, но без водки…
– Глотнёшь, мастер? – предлагает Полосухин. Я от такой наглости потерял дар речи. И не успел я разразиться гневной тирадой, как Миша спокойно констатирует:
– Мы сегодня полтора метра вынесли, работать на сменщиков не будем, заработок у всех одинаковый. Зачем пуп рвать?
Мне нечем было крыть, даже за выпивку на работе я их не отругал. Если он не родственник того Героя Полосухина, прославившегося в битве за Москву, то, по меньшей мере, славный продолжатель фамилии.
А как же ставились рекорды?
Готовились к этому за несколько месяцев. Разрабатывалась детальная организация работы в смене, точный геологический прогноз, 31 рабочий день в месяц, организация междусменного отдыха проходчиков, соответствующая документация с паспортами бурения и крепления, с графиком цикличности, необходимым запасом материалов и еще много чего.
Я в качестве горного мастера был в одной скоростной проходке. Это был наклонный ствол на шахте «Байдаевские уклоны», а если честно, то просто двухпутевая выработка с арочной металлической крепью 2А9Д и железобетонной затяжкой. Выработка велась по угольному пласту, что немаловажно – ползабоя бурилось легко и быстро. За 31 день было пройдено 375 погонных метров – рекорд РСФСР. Работа велась в три смены, причем, практиковалась так называемая нахлёстка - звено, отработав смену, оставалось на час-полтора. Новая смена работала в забое, а старая доставляла металлокрепь и затяжку в забой. Нагрузочка та ещё! Даже я, горный мастер, которому стоять и смотреть предписано, таскал бетонные затяжки и прочее. Потому и поселили нас в профилакторий шахты «Зыряновская», подальше от дома, от семьи, - сохраните калории, ребята!
Миша Мирошник очень быстро тесно сошелся с пышнотелой поварихой, которая постоянно кормила его сметаной, заодно и всех нас, если мы приходили кушать вместе с Мишей.
Мне досталось звено Афанасия Ерошова. Я горный мастер, он звеньевой. Не пользовался Афанасий авторитетом у горняков, за глаза его дурко звали. Сам как бугай здоровый, на работе пёр как ломовая лошадь и другим спуску не давал. Побывал в загранкомандировке (Монголия), «Волгу» купил. Похоже, они с Корякиным, другим нашим бригадиром, были вместе в Монголии, вероятнее всего в Налайхе, оба по «Волге» купили. Стоила тогда эта машина 5600 рублей, а за чеки без очереди.
Афанасий после первой же смены собрал всё звено (как я не мог туда попасть?), выкатил пару литров водки и объявил задачу номер один:
– Мы должны занять первое место в соревновании среди звеньев.
«Шахтёрская Слава» трёх степеней у Ерошова уже была. Зачем ему первое место? Через месяц звено стало победителем. Не без моей помощи. Для этого нужно было правильно подсчитать сантиметры ухода, нужно было выхватить за смену выгодную работу, оставив невыгодную следующей смене.
Бригадиром на той скоростной проходке был Сергей Нагорнов, тоже не подарок. Он пример подаёт, но не пашет наравне со всеми полную смену.
Был случай – Сергей загружает инертной пылью полки противопожарного заслона, к нему подходит не наша десятница (ПВС) с какой-то претензией. Грозится остановить работы в забое.
– У нас скоростная проходка.
– Ну и что.
Нагорнов высыпает лопату инертной пыли на голову принципиальной десятницы. Та побежала жаловаться по инстанциям, только ведь Нагорнов депутат областного Совета депутатов плюс Герой Соцтруда. Не плюй против ветра.
Я «Победитель соцсоревнования 1977 года» (?) с корочками за подписью министра Братченко, личного врага профессора Мучника. Мучника, несмотря на почти 50% потери угля под землёй, может быть привели бы к безлюдной подземной добыче угля. Зарубил министр профессора Мучника. Хотя последний смог построить в Новокузнецке восьмиэтажное здание Гидроугля и мастерские в завод выросшие. А министр Братченко подарил мне звание Ветерана, а это через много лет аукнулось званием Ветерана Труда.
Грязного и нечестивого было с избытком даже в нашем малоизвестном управлении. «Победитель социалистического соревнования» я стал в год нашей скоростной проходки.
Если в нашем рекорде были незначительные грехи (обыкновенный штрек нарекли стволом, выработка проводилась по угольному пласту, геологические условия идеальные, в нарушение Правил Безопасности время на проветривание забоя после отпалки не предусматривалось и т. д.), то, к примеру, рекордсмен Сизых-старший, работая на шахте «Юбилейная», вообще ставил рекорды внаглую. …Суть гидродобычи в том, что из нарезанных выработок угольного пласта отступающим порядком мониторы измельчают и вымывают уголь. Крепление при этом не применяется, кровля садится самопроизвольно, теряется до 50% полезного ископаемого. И главное – невозможно геологам произвести замер пустот в конце месяца. На бригаду Сизыха работала вся шахта, потому и давал Сизых по миллиону тонн в год, потому и в Героях ходил.
Позже, на шахте «Распадская», где уголь добывали комбайнами, бригада Героя Девятко тоже стала добывать по миллиону тонн в год. Уж не знаю как, но и тут без мухлежа не обошлось. Чтобы на шахте свой «Маяк» был, об этом печется в первую очередь партком, затем дирекция, профсоюз конечно. На том стояла система советская.
И немного о самом Алексее Стаханове, его рекорде. Как я, горный инженер, его понимаю.
Старые шахтёры Сучанских шахт, рубившие уголёк еще даже не отбойным стахановским молотком, а обушком, делились некоторыми секретами.
– Если на некоторое время отключить вентиляцию, то в забое падает атмосферное давление, а в пласте оно высокое, уголь из целика сам начинает отскакивать, рубить его становится намного легче.
– Помните, Божок, шуранул за смену столько, что забой три смены разгружали. (Божок один из первых Героев Труда Сучана).
– То ж было на пласте Кедровый, а он крутопадающий.
– А может то выброс был?
И, может, похожие благоприятные условия сопутствовали Алексею Стаханову? Угольные пласты Донбасса, как правило, небольшой мощности. Стаханов нарубил за смену 102 тонны угля, это же сотня обнаженной и незакреплённой кровли, – лава завалится! То в монолитной скальной породе допустимы обнажения 200 м2, но в осадочных песчаниках, сопутствующих, как правило, угольным пластам, это преступление. Хорошо, если за Стахановым убирали уголь, крепили лаву десяток горнорабочих очистного забоя (ГРОЗов), так это уже бригада, а не один Стаханов.
Грязная Кадиевка, как большинство шахтёрских городов, неуютная; ржавая вода из кранов, которую подаёт поилец Северный Донец. Стаханов еще жив был, когда мне довелось побывать в городе его имени. Работал он замдиректора шахты по быту или что-то в этом роде. Пил. Похоже, до конца жизни совесть мучила зачинателя стахановского движения.
Сергея Нагорнова я совсем недавно видел по телевизору: не постарел даже Герой Соцтруда, вот только на мизерную пенсию жаловался. Его собеёседник губернатор Аман Тулеев обещал из своего фонда подбросить Герою.
В. СУМИН 2008, июнь.