ВАЛЕНТИН СУМИН
В семье единой
До Монголии я никогда не задумывался о нациях вообще и о евреях в частности: ну и что из того, что евреи? Все люди, все человеки. Хороших и плохих достаточно в любой нации. Но вот столкнулся с засилием евреев и уразумел, что «богоизбранная» нация паразитирует на теле коренного народа любой страны. То-то они по всему миру распространились! (Говорят, в Китае нет.)
Я долго не решался высказаться по столь щепетильному вопросу, но ведь если Карл Маркс, настоящее имя которого Мозес Мордехай Леви, не гнушался писать на эту тему («К еврейскому вопросу»), то почему непозволительно высказать свои мысли простому смертному? Суть ведь не в евреях как народе, но в сионизме, родителями которого и носителями хоть в малой степени являются все евреи. Может вековые гонения вынудили эти иудейские племена объединяться в общины, землячества, таким образом помогая выжить соплеменникам и единоверцам. Благое дело. Только почему это делается за счет соседа иного вероисповедания, иного образа мыслей? Впрочем, не такую ли аналогию мы имеем на государственном уровне? Народ, или несколько наций, объединяются, чтобы отстоять место под солнцем, соседей как бы нечаянно потеснить, объегорить, ограбить, а то просто завоевать их земли, - вот в чем суть объединения в государства. Ну а глава государства, наиболее всего преуспевший на этом поприще, прославится как великий политик, полководец и государственный деятель,- слава его будет жить в веках!
Сионизм же подводит под эту всемирно практикуемую деятельность научную базу.
«Все евреи – братья». «Особый», «исключительный», «избранный богом» народ. Поговори с евреем и он непременно тебя убедит, что науку во всем мире от Альберта Эйнштейна до наших академиков и Нобелевских лауреатов делали евреи, кино от Чарли Чаплина до сегодняшних звёзд – заслуга евреев, литература- самые выдающиеся творения человечества дело рук их нации (Генрих Гейне, Томас и Генрих Манн, Луи Арагон, Юлиан Семёнов,- он же Лямсберг, Михаил Светлов,- он же Либерзол, А. Чаковский, Борис Горбатов, Валентин Катаев. Только в московском Союзе писателей 1800 членов, из них 85% евреи, но - так уж повелось! - секретарь СП русский. 80% работников Мосфильма евреи. Талантливые композиторы братья Покрасс и Исаак Дунаевский – евреи. И многие тысячи прочих.) Во всех отраслях культуры, искусства сплошь представители еврейского народа. Всё это так.
Возражать бесполезно. Даже продолжить можно список евреев, если вторгнуться в политику, государственную и общественную деятельность… Вот в запломбированном вагоне возвращаются в Россию из эмиграции В.И. Ленин с супругой, Гр. Усиевич, Инесса Арманд, Елена Кон, Г. Сафаров. Н. Бойцов, Ф. Гребельская, Е. и М. Миримгоф, Сковно Абрам, Г. Зиновьев (настоящая фамилия — Радомысльский, фамилия матери — Апфельбаум) с супругой и сыном, Д. Розенблюм, Г. Бриллиант, Шнейсон, Моисей Харитонов, А Абрамович, М. Цхакая, А. Линде, М. Гоберман, Равич, Погосская, Айзенштук, Сулишвили…
Кто из них русский? Все сплошь р о с с и я н е.
Почему-то хохол, даже имеющий неблагозвучную фамилию (Голопупенко) не спешит поменять её на иную. А еврей в России Иванов, в Грузии Мудашвили, а в Литве Тарасонис («Тараконис» - как обозвал мой покойный друг-литовец одного такого выкреста.) Подпольные фамилии даже в нереволюционные времена. С какой стати?
После революции 17 года в Россию ринулись толпы «интернационалистов» - Мате Залка и Ярослав Гашек, поляк Дзержинский и легион латышских стрелков. Потешно было читать письма влюблённого чекиста к своей жене, которую звали Зося: «Дорогая Зосуля!..» Но это было задолго до того, как Феликс Эдмундович стал Железным. Эти письма я прочитал в «Литве литературной» задолго до того, как республика стала несоветской, а этот альманах вправе был публиковать материалы о чекисте №1, поскольку именно в Литве (а родился Дзержинский в Белоруссии) он стал профессиональным революционером, бросив гимназию. (А БСЭ называет Дзержинскую Софьей.)
Пусть не иудейского происхождения был Дзержинский, и христианин по вероисповедованию, однако же в ЧК была сплошь нерусь. «Нам не нужно наказание, а уничтожение!» - провозгласил Лацис (Медведь) Мартын Иванович, настоящая фамилия Судрабрс Ян Фридрихович… Никакого родства с писателем Вилисом Тенисовичем Лацисем не имеющем. Последний был писатель от Бога, рассказчик не хуже автора «Графа Монте-Кристо», только вот советская власть положила на его плечо лапу медвежью (Мациевскую) и умер талант. Мы читали его последний роман «Буря». Никакого сравнения с «Сыном рыбака» и даже «К новому берегу». Но был этот писатель-латыш непохожим на Мартына Лациса и устроил на жильё в Риге не совсем по духу советских писателей Николая Задорнова и Валентина Пикуля. Рига их печатала. Как Вильнюс Константина Воробьёва.
Так уж талантлива нация, если в русскую культуру внесла неоценимый вклад (да и в мировую тоже)? И да и нет. Героями колхозных пашен евреи не становились, хотя любой труд в СССР был, как известно, одинаково почетен. Существовал даже короткий анекдот: «Еврей - колхозник».
Лариса Рейснер в голодные годы жила в особняке и купалась в шампанском.
Яков Блюмкин в ресторане размахивал пачкой пустых ордеров на арест, подписанных Дзержинским; соплеменник Мандельштам отнял у пьяного чекиста ордера и порвал, затем пожаловался Дзержинскому, - оргвыводы истории не известны.
Землячка и Бела Кун расстреляли в Крыму 70 тысяч белых офицеров, не успевших бежать за границу. Они обманом заманивали беляков в ЧК (якобы для трудоустройства) и пускали в расход.
17 июля 1918 года Юровский уничтожил семью Николая Второго. Убийцу лично инструктировал перед отправкой в Екатеринбург соплеменник Я. М. Свердлов. После смерти Якова Михайловича в его личном сейфе было обнаружено золото и драгоценности, –зачем пламенному революционеру презренный металл?
После революции были запрещены однокоренные слова «Родина» и «народ». Следователь ЧК Ося Брик так трактовал слово «Родина»: «Это белогвардейское понятие». Вообще семейка Брик немалый вклад сделала в литературу: рыжая и ражая Лиля Брик была музой и «соавтором» «величайшего поэта нашей эпохи», а её родная сестра Эльза Трюоле –женой французского еврея писателя-коммуниста Луи Арагона. Даже Анна Бельц обогатила нашу культуру, поскольку способствовала рождению сотен анекдотов, ей посвященных,- ведь это никто иная, как Анка-Пулемётчица.
____
Советские специалисты в Монголии. 1980 год. Мы строим в Улан-Баторе ТЭЦ-4.
Живем пока в «Олимпийской деревне». Через неё все проходят, пока нормальную квартиру не получат. Даже семейные.
Нас в комнате пятеро: Женька Ушаков из Братска, командирован сюда на должность начальника участка, высокий симпатяга, волейболист, очень похож на Ивана Переверзева, сыгравшего адмирала Ушакова в одновременном фильме; Володя Квитка, хохол из Кировоградской области, водолазом работал, а вот в Монголию приехал монтажником; я тоже в этой троице. Мы еще в вагоне поезда «Москва–Улан-Батор» познакомились, там и коротали время за неизменной бутылочкой и дружескими беседами. Каплуновский попал в нашу компанию уже на вокзале в монгольской столице, где нас встречала на служебном автобусе комендант той самой «олимпийской деревни» – такая гром-баба и с вот таким бюстом! И только через несколько дней самостоятельно добрался Валера Филякин. Он удивил нас: в чужой стране, не зная языка, он сходит с поезда, идёт пешочком по задворкам Улан-Батора в эту самую «олимпийскую деревню». Позже мы узнали, что Валерий Кузьмич блефовал,- его подробнейше инструктировал сосед Семёнов, бывавший здесь несколько лет назад, и повторно приехавший пару месяцев спустя после нашего приезда.
Филякин (недаром москвич!) самый шустрый. Умница, юморист, несмотря на невзрачный вид (у него зубы верхней челюсти безобразно торчали вперёд) он имел успех у женщин. Надо было видеть его пляшущие глаза, богатую мимику и обилие шуток! Каплуновского он сразу облюбовал для своих шуточек, за глаза и в глаза называл Владимира Ильича Доцентом, героя миниатюры Карцева и Ильченко. Это Каплуновский, знакомясь, представился нам тёзкой Ленина, но когда пошли вставать на партийный учет в отдельный кабинет при Посольстве СССР в Монголии, то выяснилось, что Доцента зовут Владимир Иделькович. Мы смеялись, но этот еврей был на удивление толстокожий и не обижался. По простецки рассказывал как его оформили в «Загранэнергомонтаже» за взятку в Монголию. Я запомнил эту историю и через год пытался поговорить на эту тему с Капиталиной, нашим по Монголии куратором и, как мне показалось, очень отзывчивой женщиной… Не тут-то было, - не та диаспора! Мне популярно объяснили, что для повторной загранкомандировки нужно как минимум год проработать в Союзе и оформлять её в родном предприятии, а не в Москве. Между тем, сам разговаривал с товарищем, который всю свою трудовую жизнь работает по заграницам. «В Монголии,- говорит,- я недолго. Просто на тот момент ничего не подвернулось. В капстранах и платят больше нашим спецам и вилка между работягами и руководящим составом меньше».
Каплуновский работал прорабом. Иногда он был настоящим «Доцентом» тупым. На строящуюся ТЭЦ срочно тянут бетонку. По проекту толщина бетона 20 см. Бригадир спрашивает: «Владимир Ильич, а можно нам заливать по 150 мм? Всё быстрее…» - «Давайте!» даёт добро прораб. При многочисленных свидетелях. Отступление от проекта –преступление. А здесь ведь будет ходить тяжелая техника… Я бы не рискнул.
Пятая графа в паспорте не давала права евреям ездить в загранкомандировки в капстраны. Зато в соцстраны их попадало подавляющее большинство.
На только что начавшейся стройке ТЭЦ-4 в Улан-Баторе в первую очередь занял свои кресла руководящий состав. Еще не приехали работяги, а уж на месте начальник и главный инженер Управления, вся бухгалтерия, инженер по ТБ (бывший в Союзе управдомом) и т. д. Само собой разумеется – все евреи, включая ту самую комендантшу, что нас встречала. Три таких управления составили трест с положенным штатом работников.
Мы приехали в числе первых. На участке семь работяг и полная контора руководства. Они там от безделья изнывают, вот и хронометраж рабочего времени придумали – аж по две женщины с блокнотиками стоят над каждым монтажником. Главный инженер Голынский лично по несколько раз проходит вдоль траншеи, которую мы копаем: подъедет в белой «Волге» к началу «объекта», из машины выйти изволит и шествует, сопровождаемый за ним медленно едущей «Волгой».
Какое-то время спустя Голынский придумал сделать для всех монтажников переэкзаменовку, чтобы каждый защитил свой разряд –благое дело для фонда заработной платы и вышестоящего начальства. Только ведь для этого создаётся комиссия, предъявляемые требования к экзаменуемым должны соответствовать программам. Царь и бог для нас Голынский: он единолично экзаменовал монтажников и сварщиков, крановщиков и водителей. Тем, кто экзамен не сдал, разряд понижался. И это только между собой мы возмущались: «А ты мне давал этот разряд?» Всем затыкали рот вопросом «Хочешь 24 часа получить?». За грубые нарушения могли выдворить в 24 часа. Потому и восьмичасовой рабочий день с одним выходным в неделю проглотили молча. На вопрос «Почему?» нам компетентно объяснили, что так законодательно принято в Монголии, мы тоже должны жить по монгольским законам.
После первого захода я стал сварщиком 4 разряда.
–Подготовишься, приходи…–любезно пригласил Голынский. А ведь ни книг, ни конспектов. Но главное в необъективности проверки специалиста: убедившись, что экзаменуемый вопрос знает, он прерывал его, задавал вопрос следующий, пока последний не замолкал. Тогда и следовало приглашение прийти в следующий раз. После второго захода я плюнул на это дело, трезво рассудив, что до 3-го разряда меня не понизят, поскольку в таком случае мне невозможно будет работать на высоте.
–А пятнадцатью рублями, которые я потеряю, пусть Голанский подавится!
С той поры везде и всюду я стал звать главного инженера Голанским с добавлением имени из трёх непечатных букв. А сексоты за границей работают намного оперативнее, чем у себя на родине. И становилось ему известно всё мной сказанное очевидно в тот же день. Напрасны были все старания Евгения Тимофеевича Ушакова выдвинуть меня, протолкнуть вверх. Ушаков (начальник участка) ведь с первого дня нашего знакомства стал лучшим корешем. Уже после первой зарплаты мы стали охотиться за красочными монгольскими марками и советскими книгами. Хорошие книги, изданные в Союзе, наверное, в первую очередь поставлялись для продажи за границу – валюта ведь! И лимитированная у нас подписная периодика там была вне ограничений.
У Женьки Ушакова было больше возможностей покупать книги, но он был в них сущий профан. Много раз он просил меня составить список хороших книг. Донял. И однажды, на койке лёжа в общаге Олимпийской деревни, велел я Ушакову взять тетрадку.
–Пиши. Только я перечислю тебе не названия книг, а авторов. Итак, по странам мира…
И исписал Женька в тот вечер всю ученическую тетрадку. Уж не знаю, пригодилась ли ему эта тетрадь, – я-то через год уехал, а Ушаков остался еще на два года.
Мой защитник и покровитель включает меня в список лучших работников к празднику Октября. Голанский вычеркивает. Женька выдвигает меня в небольшие начальнички – «директором» растворного узла, Голанский не утверждает. Но самое неприятное это когда мы получили квартиры. Однокомнатной мне не досталось. (Однокомнатная – гарантия того, что в будущем, когда сюда приедут сотни, тысячи спецов, никого в квартиру не подселят.)
На каждого загранкомандировочного положено 20 кв. м жилья, вся обстановка, включая телевизор и холодильник. И всё бесплатно. То есть не совсем – с нас высчитывали по 200 рублей в месяц, мы их даже не видели.
Получил я двухкомнатную. Живу один. Благодать. Вот только у комендантши для меня лишь железная кровать да матрас нашлись. Хорошо, что Ушаков лично развозил по квартирам партию новеньких холодильников, достался и мне. Из деревянной упаковки от холодильника я сделал себе «мебель» – кухонный и письменный столики и пару скамеек. Простыни и наволочки, кое-какую посуду купил. Так и жил по-спартански. Не смею утверждать наверняка, но сдаётся, что красивую жизнь мне «диаспора» устроила.
Огульно обвинять всех евреев во всех бедах глупо. Тем более что и в еврейской среде были не только умные и хитрые. Может это были отверженные и к общинам никакого отношения не имели, тем не менее, встречались мне евреи-работяги, не трусы («В мире нет бойца сильней, чем испуганный еврей»), евреи с нормальными человеческими качествами.
Ну а Голанского бог наказал за все его подлые дела (наверняка не ко мне одному творимые): поехал он в Союз на непродолжительное время, а когда вернулся, трест назначил главным инженером уже другого человека, и больше не видели мы Голанского, шествующего по объекту, следом за которым ехала на малой скорости белая «Волга».
_______
Крым. Моё знакомство с ним, в сущности, ограничилось Феодосией, в чем я от души благодарен покойному Николаю Федькову.
Не без труда далась мне крымская прописка.
Ориентировочно 18 августа 1976 года в паспортном столе маленького райцентра Кировский Крымской области мне учинили натуральный допрос в местном паспортном столе: не алиментщик ли я, девичья фамилия матери, девичья фамилия жены… Оказывается, в Крыму не прописывают немцев, лиц кавказской национальности, крымских татар, караимов и евреев. Вот тут я возблагодарил судьбу, что девичья фамилия моей жены Мельникова Нина Григорьевна, а не Геренрот Эля (по паспорту Елена, а в действительности скорее всего Элина или Эльвира) Екусельевна, двоюродная сестра моей жены.
Не могу удержаться от соблазна, чтобы не посвятить Эле, еврейке наполовину, один абзац. Её судьба трагична и необычна.
Я познакомился с ней, вчерашней школьницей, красавицей (её портрет красовался на городской доске, рекламирующей мастерство сучанских мастеров фотопортрета), было у нас два свидания, во время которых я, как изголодавшийся в недалёком прошлом солдат, слишком много о себе наврал, даже фамилию свою придумал – Андреев. А надобно было случиться, что встречалась она в это время с неким Васей Андриенко. Она не поверила (может не достаточно нагло я врал!), в итоге наши встречи на этом закончились. Спустя тридцать с лишком лет мы встретились с Андриенко Еленой. Она приехала в Партизанск, где жила её больная свекровь, мать Васи, зашла с дочерью, еще более яркой краавицей, чем сама была в молодости, в гости к своей тётке, а моей тёще Евдокии Власовне. Говорила больше Ира, дочь, а когда подала голос Эля, я что-то неладное уловил в ней происходящее. Внешне была она великолепной женщиной с богатой грудью и очень завидной нижней частью, но… Может виной тому был муж Вася. Вообще-то он институт закончил, получил во Владивостоке квартиру, но вот болезнь матери заставляла его почти постоянно жить в малюсеньком частном домике в Партизанске. Только задним числом дочь рассказала, что у Эли (матери) и раньше были попытки суицида. Не удержали её в последний раз – она выбросилась из своей квартиры на восьмом этаже во Владивостоке.
Вася после смерти жены и парализованной матери окончательно стал жить в Сучане. Зарабатывал он в частной фирме Г.Г.Богуты, специализировавшейся на проектировании домов, коттеджей, строений частных фирм, неплохо; дочь помогла машину купить, тем не менее, мужик, и так не выглядевший красавцем, быстро облысел, постарел, сдал капитально и однажды по пути домой остановил машину у почтовых ящиков, что возле самого мостика через речку Каменка. Забрал почту, вернулся в машину и всё – сердце остановилось. Ему небыло и шестидесяти.
________
Когда на литовского еврея Чубайса пал гнев миллионов россиян, это ну аж никак не отразилось на его сытой жизни: с экранов телевизоров всё та же ехидная ухмылка. Может только брат Натана Богисовича стал более яростным его противником. Философ Игорь Чубайс антипод своего брата – прямо-таки библейские братья!
Чуть где в Союзе жить получше или город со снабжением повышенной категории – там непременно засилие евреев. По переписи 1970 года в СССР было 2 млн. 151 тыс. евреев. Полноте! Одесса и Западная Украина, Белоруссия и Литва, Киев и Москва… В Еврейской автономной области вряд ли кто может прочитать названия ж-д станций, написанных на иврит! Помнится, в начале 80-х рассказывал мне Деденко И. К. о еврейском движении, целью которого было организация собственной республики.
– Ну у них же есть своя республика со столицей Биробиджан! – удивился я.
– Э, нет. Столицей они хотят провозгласить Киев или Одессу. Во всяком случае, оба этих города должны войти в состав новой Еврейской Республики.
Не мне судить какова в этом рассказе доля истины, но не верить совсем Ивану Кирилловичу, живущему в пер. Чекистов города Киева и работающему в органах, глупо.
В своей жизни мне приходилось встречать евреев в армии (не только офицеров, но и просто рядовых срочной службы). Может в пятидесятые годы уровень коррупции был несравним с сегодняшним, а богатых, чтобы откупиться от службы в армии, было крайне мало. И были эти евреи-солдаты такими же рядовыми (серыми) как вся солдатская масса. Может кто-то из них «хохмил» больше других, так в этом, я полагаю, не заслуга нации, а лишь проявление индивидуальности.
Еврей-снабженец – это естественно. А вот еврей-работяга почти нереально. Однако же и такие встречались в моей жизни.
Северо-Енисейск. Золотодобывающий рудник «Советский». На углубке ствола работает бригада Базилевского. Непременное чувство жалости вызывали у нас эти поднимавшиеся на-гора проходчики: они всегда были мокрые до нитки! Много позже, когда я сам стал стволовиком-проходчиком, я узнал, что у этой горняцкой элиты имеется 7-й разряд (при 5-ти разрядной сетке в отрасли), что там заработки намного выше заработков всех прочих категорий проходчиков и забойщиков. Так ведь проходка ствола шахты «Распадская», где мне довелось работать, и ствола на руднике «Советский», это, как они говорят – «две большие разницы»: не та техника, не те объёмы работ, не та скорость проходки… Однако же, Базилевский «в большом почете был». Вскоре в Северо-Енисейск перебралась большая родня Базилевского. То ли родная, то ли троюродная сестра Базилевского, едва появившись в нашем посёлке, сыграла комсомольскую свадьбу, первую и единственную в тех палестинах, за что и получила ключи от новой квартиры. Другие молодожены получали в лучшем случае комнаты в бараках, и то не сразу. Один из родственников Базилевского Володя Одесский стал хорошим приятелем Васи Каргина, моего друга, – в общем, неплохим парнем. Частенько вместе выпивали, только жил он не в общежитии, как мы…
А это уже другое место действия и двадцать лет спустя.
Володя Розенталь (или по-литовски Розенталис; я и сам в Литве был по паспорту Суминас) работал с нами просто сварщиком. Холостяк, здоровяк, не красавец, но с вьющимися волосами, на работе не сачковал. Но вот однажды потребовалось произвести врезку городской тепломагистрали в Каунасскую ТЭЦ. Работа ответственная, сварка под просвет, потому желающих поехать в командировку не нашлось, а Розенталис срочно ушел на бюллетень. Пришлось ехать мне. Я тоже не блеснул, тому были многие причины, но кое-как работу у нас приняли.
Ну что ж, отдавая должное уму евреев, не стоит сбрасывать со счетов их хитрость. Простодушных среди них я, ей-Богу, не встречал!
Студенческие годы. Красноярск. Ихнего брата в студенческой среде было более чем достаточно. Но никакой дискриминации у нас и в помине не было. Зачастую мы даже не знали, что красавчик Юровский (учился в одной группе с Олевским В. А.) – чистокровный?
Или Левданский – самый бедный студент нашей группы. Он был женат, они снимали жильё, его жена работала, жутко худющая, впрочем, и у него, кроме носа, никаких излишеств. А ведь умница был! Сколько раз выручал нас, давая списывать контрольные. Институт закончил с красным дипломом. Ему предлагали остаться работать в институте. Отказался.
Нынешние выпускники вузов о распределении понятия не имеют. А в наше время первым зайти для выбора будущего места работы имел право новоиспеченный инженер, у которого был самый высокий балл. Левданский выбрал Певек.
Среди преподавателей евреев вероятно было всех больше, только на лбу у них это не написано. Но уж Богуславский Эмиль Иосифович – чистейший! Я уже был заочником предпоследнего курса, когда подошла очередь идти к нему на экзамен. Зная, что у Эмиля есть «Волга», я выпросил у хорошего друга и собутыльника Фомича К.Н. пачку талонов на бензин, имевшему на работе к ним доступ и смелее пошел на экзамен к уважаемому преподавателю. Каждый талончик это 10 литров бензина. Случайно дарю их Богуславскому,
благо в аудитории мы одни. «Проведение» - наша спецдисциплина, мы её изучаем по учебнику Агошкова Михаила Ивановича, выпускника Владивостокского Политехнического института 1931 года, четырежды орденоносца и Сталинского лауреата. Системы разработки по Агошкову невразумительные (кажется по способу закладки выработанного пространства), я в них, как говорят студенты, «не волоку», тем более, что накануне познакомился с книгой какого-то среднеазиатского светила в горном деле, – там совершенно иные Системы разработки. Думаю, если наука допускает иные варианты, зачем мне зубрить именно по Агошкову. Но профессор Загиров Ноиль Хабибуллович, завкафедрой и мой будущий руководитель дипломного проекта, ученик Агошкова, да и по программе мы учимся именно по учебнику Агошкова. И вот Богуславскому на экзамене я рассказываю вовсе не науку, а просто популярные к ней комментарии. Помнится, долго трепался о всё возрастающей ценности такого «полезного ископаемого» как пресная вода. Сорок лет прошло, а мои тогдашние тревоги остались втуне. Тем не менее, Богуславский слушал меня внимательно, иногда вступая со мной в беседу совсем не похожую на экзамен. И поставил мне, кажется, четвёрку. Заслуженную. (Велика сила бензиновых талонов!).
Через полгода приезжаю я на следующую сессию. Эмиль перевёлся на работу в Ленинград, его преемником на кафедре Разработок стал некто Зверьков, – одет с иголочки, рубаха белоснежная… Вызывает он меня как-то и заявляет:
–Экзамен, который вы сдавали Богуславскому, я опротестовываю. Будете сдавать мне, причём, по новой программе, то есть, трижды – каждый раздел отдельно…
Такая вот интернациональная карусель! Еврей Богуславский отнесся ко мне по-человечески (больно нужны инженеру-практику теоретические изыски!), а русский Зверьков (впрочем, говорили, что он бурят) решил подковать меня теоретически. Эх, сдаётся мне, что новый преподаватель прослышал о талончиках на бензин!..
Дарьяльский был главным инженером Норильского комбината. На старости лет кинули ему профессора и послали ректором Института Цветных металлов им. М. И. Калинина. Ничего он у нас не преподавал, да и вряд ли смог бы. Зато приказ об отчислении меня из института он подписал без промедления. (Как я понимаю, Дарьяский – еврейская фамилия.)
А вот хлопоты о моём восстановлении в институте взял на себя татарин Загиров Н. Х. Жив буду – непременно напишу о нём тёплые слова воспоминаний.
_______
Подарил я Коле Федькову переносной магнитофон, соответственно и плёнки с записями. Это были полулегальные, а всего вероятнее нелегальные записи. Вот легко запоминающаяся песня, состоящая как хоку из двух строчек:
Отбегалась, отпрыгалась, отпелась, отлюбилась
Моя хмельная молодость туманом отклубилась.
Песни Александра Галича, популярная «Мясоедовская улица моя» и россыпь песен о евреях! Без сомнения– авторов-евреев.
Легче сделать льву минет,
Попасть к Лёне в кабинет,
Себя в жопу целовать,
Чем еврея нае…!
(Лёня, – естественно, «дорогой Леонид Ильич»). Мат здесь был уместен, органичен. Я не краснея включал эту запись Марии Григорьевне, матери Коли. Мой сын еще дошкольником оценил фразу «воздух мужеством запах» и неудержимо смеялся, а уж «если в кране нет воды, значит выпили жиды» стало на долгие годы крылатым выражением всех советских СМИ. Талантливо, ничего не скажешь! Частушки, песни и анекдоты про евреев – дело рук самих евреев. Тем обиднее, что в бытовых отношениях евреи так ненавистны для любой нации, среди которой они проживают.
…– Комиссары und Juden, выйти из строя! – командовали немцы нашим военнопленным. И тех несчастных, что артачились, свои же выталкивали из строя.
–Ну ладно, комиссара знали все, а как еврея определить? – спрашивали мы Костю Сунелика, рассказывавшего нам эту историю (это он обучил меня профессии сварщика). В своё время хлебнул Костя и войны и концлагерей.
– Да по запаху, если он рядом стоит.
… В Киеве мы с И. К. Деденко зашли к Тамаре Костричко (в девичестве Ужовой) опохмелиться. Она училась на одном курсе с моей женой. Повезло ей: и фамилию облагородила, и киевлянкой стала вместо сибирячки. Так вот, в коммуналке, где она проживала, соседка по квартире – еврейка. Откуда такой антисемитизм у женщины с высшим образованием? Не иначе как «мордой жидовской» обзывала она соседку, причем норовила при этом быть услышанной.
…Подвозил меня как-то Николай Гаврилович (не Чернышевский, а просто сосед по даче). Старый и вроде умный мужик, но вот лекцию, которую он мне прочел за 20 мин. совместной поездки, следует отнести к разряду «Невероятно, но факт». Оказывается– все беды нашей жизни, неустроенность российского государства, нищета это итог целенаправленной работы сионистов.
Друг и земляк Горького Генрих Ягода тоже никакого образования не имел, как и великий пролетарский писатель. Особняк Рябушинского, в котором окончил свои дни Горький, ему лично Сталин выделил, а вот чтобы выманить писателя с Капри в Страну Советов точно руку приложил Ягода. И к смерти Максима Пешкова несомненно. Официально: уснул по пьяни на берегу Москва-реки, получил крупозное воспаление лёгких. Ягода получил в любовницу жену Пешкова-младшего. Странным образом тоже от крупозного воспаления умирает 18 июня 1936 года и великий пролетарский писатель. Небогат был арсенал подручных средств у работников НКВД. Ну а сам Генрих Ягода был расстрелян в 1938 году.
Первые чекисты так бесславно не кончали. К примеру, в честь Моисея Соломоновича Урицкого, убитого эсером 30.08.1918, Царское Село было переименовано в Детское Имение товарища Урицкого.
Народ, чьи представители, дали миру образцы высокой культуры, гоним за ложку дёгтя, за Иуду-предателя, хотя последнее не столь однозначно: мир знает Евангелие от Матфея и никогда не читал Евангелия от Иуды. А уж как может пасть проклятие до седьмого колена, если предок твой был еврей в седьмом колене? Мир и нации переплелись, перемешались, еврейская кровь едва ли не в каждом из нас, чистота расы это еще более преступная теория, нужно быть просто Человеком.
______
1957 год. Александровск-Сахалинский. Мы, молодые салаги, только присягу приняли и начали ходить в караул. Командиры на инструктаже из кожи вон лезли: «Вам Родина доверила оружие…», «Боевая задача…», «Священный долг…», «Охрана военного и государственного имущества…» – прямо убаюкивают устрашением обязанностей часового на посту. Рьяный призыв к бдительности возымел обратное действие.
Однажды на утреннем разводе командир части полковник Илюнин («Батей», тем более «Батяней», как то воспел никогда не служивший в Армии артист, у нас его так никто не называл), доложил всему личному составу о ЧП, имевшем место прошедшей ночью:
– Рядовой Колесников, (из нашей, между прочем, роты), – уснул на посту. Выйти из строя, рядовой Колесников!
Невзрачный маленький Витя, убитый пасквильными письмами «друзей» из дома о недостойном поведении его жены, вышел из строя.
– Объявляю выговор рядовому Колесникову!
В следующую ночь в караул заступал наш взвод. Я стоял на посту склада ГСМ.
Шофера приезжали поздно, даже среди ночи. Наверное уже и два часа моей боевой смены подходили к концу, когда в гараж поставил свою машину поздно приехавший водитель. Кабину он не закрыл, лишь дверцу захлопнул, и ушел спать в казарму. А мне неудержимо захотелось посидеть в еще очень тёплой кабине. Винтовка Мосина, трёхлинейка образца 1895/33 г., которыми были мы вооружены, в кабине не помещалась. Я отомкнул штык, уютно устроился в кабине автомобиля, уткнувшись мордой в рулевую колонку…
Проснулся, когда меня вытаскивали из кабины начальник караула и дежурный по части. Последний ощутимо дал мне по шее. Меня препроводили в караульное помещение, только в другую дверь – на губу. Там я и продолжил сладкий сон.
Основные события закрутились утром… Наш ротный капитан Колесников (однофамилец проштрафившегося накануне рядового Колесникова), а заодно и комендант Александровско-Сахалинского гарнизона твёрдо пообещал мне минимум два года дисбата. Капитан Воловик, военный дознаватель, «интервьюировал» меня несколько раз, записывая мои показания в ученическую тетрадку. Комсомольский комитет собрался было исключить меня из членов, но пока оставил. А полковник Илюшин куда-то уехал. Замещал его майор Богорад. И вот под конвоем доставляют меня в штаб к заму комполка Богораду.
Рассказываю в который раз, может более наивно и чистосердечно. И добавляю:
– Товарищ майор, за свой проступок готов понести любое наказание, вот только каково будет матери, я ведь один у ней…
– А отец?
– Не вернулся после Курской дуги в 1943 году.
Первый в жизни раз я спекулировал именем матери. Но очень прочувствованно, – у меня, кажется слёзы навернулись. И майор Богорад не остался холодным.
– Идите, рядовой Сумин! – И пошел я на гаупвахту сидеть 10 суток строгача. А ведь не будь этого двухминутного разговора с евреем Богорадом, точно упёк бы меня русский кэп…
______
В бывшем СССР по официальным данным было меньше одного процента евреев. Но почему-то с первых дней советской власти правящая верхушка была сплошь еврейская: Троцкий, Свердлов, Зиновьев, Урицкий, Каменев, Володарский, Войков, Литвинов, Менжинский, Ягода… В составе Совета Народных комиссаров соотношение евреев к неевреям 20 : 2, в Военном комиссариате соответственно 34 : 9, а из 9 восемь латыши. В составе ЧК двое русских и 43 еврея, комиссаров в губерниях – русских 1, евреев 21. К чему приводит засилие евреев, я имел случай узнать на примере Монголии. В Питере в ответ на убийство товарища Урицкого было расстреляно около 10 тыс. человек.
Жуткие цифры! Позаимствовал их я у любимого моего писателя Владимира Солоухина. Если не ошибаюсь это была последняя его книга «Последняя ступень (Исповедь вашего современника).»
Дата печати 31.08.2008 17:31:00